Западная философия попахивает расизмом

Раньше западная философия была более открытой и многонациональной. Первый значимый перевод на один из европейских языков «Лунь Юй» («Аналекты Конфуция», 551-479 гг. до н. э.) был сделан иезуитами, чье учение предполагало близкое знакомство с традициями Аристотеля. Они назвали свой перевод Confucius Sinarum Philosophus, то есть «Конфуций, философ китайцев» (1687).

Одним из величайших западных философов, который с увлечением читал иезуитские рассказы о китайской философии, был Готфрид Вильгельм Лейбниц (1646-1716). Он был поражен очевидным соответствием между изобретенной им двоичной арифметикой (которая дала математическую основу всем компьютерам) и «И цзин» или «Книгой Перемен», наиболее ранним из китайских философских текстов, который символически представляет структуру Вселенной через последовательности прерывающихся и сплошных линий, по сути нулей и единиц. (В ХХ веке психоаналитик Карл Юнг оказался под столь сильным впечатлением от «И цзин», что написал философское предисловие к ее переводу.) Лейбниц также заявил, что, хотя Запад и имеет преимущество благодаря христианству и превосходит Китай в естественных науках, «они, конечно же, превосходят нас (хотя признаваться в этом позорно) в практической философии, то есть в принципах этики и политики, адаптированных к нынешней жизни и использованию человеком».

Перекликалось с учением Лейбница и название лекции немецкого философа Кристиана Вольфа Oratio de Sinarum Philosophia Practica или «Речь о практической философии китайцев» (1721). По утверждению Вольфа, Конфуций показал, что возможно иметь систему морали, не опирающуюся ни на божественное откровение, ни на естественную религию. Поскольку в лекции предлагалось полностью отделить этику от веры в Бога, она вызвала скандал среди консервативных христиан, которые отстранили Вольфа от выполнения своих обязанностей и выслали из Пруссии. Однако она сделала его героем немецкого Просвещения и помогла занять престижное положение в другом месте. В 1730 году он прочел вторую публичную лекцию De Rege Philosophante et Philosopho Regnante или «О необходимости правителю быть философом», в которой воздал должное китайцам за обращение по важным государственным вопросам к таким философам, как Конфуций и (позже) его последователь Мэн-цзы (IV в. до н. э.).

Китайская философия воспринималась серьезно и во Франции. Одним из ведущих реформаторов при дворе Людовика XV был Франсуа Кенэ (1694-1774). Он столь высоко оценил китайские государственные институты и философию в своей работе «Китайский деспотизм» (1767), что стал известен как «Конфуций Европы». Кенэ был одним из инициаторов концепции невмешательства государства в экономику, а в качестве примера приводил императора-мудреца Шуня, известного за приверженность принципу «у-вэй» (созерцательной пассивности и невмешательства в естественные процессы). Связь между идеологией либеральной экономики и «у-вэй» сохраняется по сей день. В своем послании «О положении страны» в 1988 году президент США Рональд Рейган процитировал строки об «у-вэй» из «Дао дэ цзин», которые истолковал как предостережение против государственного регулирования бизнеса. (Ну, я и не говорил, что все китайские философские идеи хороши.)

Идеи Лейбница, Вольфа и Кенэ иллюстрируют то, что некогда являлось одним из общих представлений европейской философии. Фактически, как отмечает Питер Парк в своей работе «Африка, Азия и история философии: расизм в формировании философского канона» (2014), большинством ученых еще в XVIII веке всерьез воспринималось лишь то, что философия зародилась в Индии, что философия зародилась в Африке, и что в Грецию философия попала именно из Индии и Африки.

Так почему же все изменилось? Как убедительно утверждает Парк, Африка и Азия оказались исключены из философского канона ввиду пересечения двух взаимосвязанных факторов. С одной стороны, сторонники философии Иммануила Канта (1724-1804) сознательно переписали историю философии, дабы показать, что его критический идеализм был кульминацией, к которой более-менее успешно стремились все прежние философские течения.

С другой стороны, европейские интеллектуалы все чаще принимали и систематизировали взгляды расового превосходства белых, согласно которым философия может развиваться только среди представителей белой расы. (Даже блаженного Августина, родившегося в Северной Африке, в европейском искусстве обычно изображают белокожим.) Так что решение об исключении из канона неевропейской философии противоречило тому, во что всегда верили люди, и было основано не на веских аргументах, а на полемических соображениях, включая прокантовский лагерь европейской философии и взгляды на расовую принадлежность — и то и другое научно несостоятельно и гнусно с точки зрения морали.

Общеизвестно, что расистом был и сам Кант. Он относился к расовой принадлежности как к научной категории (коей она не является), соотносил ее со способностью мыслить абстрактно, и — теоретизируя о судьбе рас во время лекций студентам — установил следующий иерархический порядок:

1. «Белая раса обладает всеми талантами и мотивами».

2. «Индусы… имеют высокую степень спокойствия и выглядят философами. Несмотря на это, они весьма склонны к гневу и любви. Таким образом, они могут быть в высшей степени образованы, но только в том, что касается искусства, не науки. Они никогда не достигнут абстрактных понятий. [Кант причисляет китайцев к восточным индусам и утверждает, что они] статичны… ибо их учебники истории доказывают, что в данный момент они знают не больше, чем знали когда-то».

3. «Представители негроидной расы… [полны] эмоций и страсти, веселы, болтливы и тщеславны. Они могут выучиться, но только на слуг, т. е. обучать их можно».

4. «[Коренные] народы Америки необучаемы; ибо им не хватает эмоций и страсти. Они не любознательны, а потому не плодовиты. Говорят они мало… безразличны ко всему и ленивы».

Специалисты в области китайской философии особенно осведомлены о презрении Канта к Конфуцию: «Философии нет на всем Востоке… Конфуций в своих трудах не учит ничему вне нравственной доктрины, предназначенной для правителей… и приводит примеры ранних правителей Китая… Но понятие добродетели и морали никогда в голову китайцам не приходило».

Кант является одним из четырех или пяти наиболее влиятельных философов в западной традиции. Он утверждал, что китайцы, индусы, африканцы и коренные народы Северной и Южной Америки от природы неспособны к философии. А современные западные философы считают отсутствие китайской, индийской, африканской философии или философии коренных американцев само собой разумеющимся. Если это совпадение, то поразительное.

Можно утверждать, что, несмотря на бездоказательность расистских тезисов Канта, вывод его верен, поскольку суть философии заключается в том, чтобы быть частью западного интеллектуального наследия. Данную позицию отстаивает Кайл Пеон в консервативном журнале Weekly Standard. Пеон, который является аспирантом факультета философии Университета Эмори в Грузии, утверждал, что, поскольку слово «философия» имеет греческое происхождение, само понятие относится только к той традиции, что ведет начало от древнегреческих мыслителей. Аналогичная аргументация приводилась и здесь, в Aeon, Николасом Тампио, заявившим, что «начало философии было положено в „Государстве" Платона».

Данные аргументы явно неверны (как отметили Джей Гарфилд, и Эми Олбердинг). Во-первых, если этимология термина определяет культуру субъекта, то алгебры, например, в Европе нет, так как термин этот пришел к нам из арабского. Кроме того, если философия начинается с «Государства» Платона, то Сократ, надо полагать, философом не был. А мои коллеги, которые преподают и пишут книги о «досократиках» вроде Гераклита и Парменида, остаются не у дел.

Пеон и Тампио — лишь двое из множества мыслителей, пытавшихся покончить с неевропейской философиской радицией. Мартин Хайдеггер в своей работе «Что это такое — философия?» (1956) утверждал:

«Часто употребляемое выражение „западноевропейская история" на самом деле есть тавтология. Почему? Потому, что „философия" является греческой в своей сущности, — „греческой" здесь означает: сама сущность философии коренится в том, что она завладела сначала греческим миром, и только им, чтобы развернуть себя в нем».

Аналогичным образом ошеломил своих хозяев (преподавателей философии) Жак Деррида в ходе визита в Китай в 2001 году, объявив, что «в Китае нет философии, одна лишь мысль». В ответ на шоковую реакцию аудитории Деррида стал настаивать на том, что «философия связана с определенной историей, некоторыми языками и древнегреческими открытиями… то есть имеет некую европейскую форму».

В своих суждениях Деррида и Хайдеггер, кажется, восхваляют незападную философию за то, что в ней нет места хитросплетениям западной метафизики. Однако в действительности их комментарии столь же высокомерны, как разговоры о «благородных дикарях», неиспорченных коррупционными влияниями Запада, но именно по этой причине лишеных доступа к высокой культуре.

Философией за рамками англо-европейского канона пренебрегают не только философы так называемой континентальной традиции. Британец Джордж Эдвард Мур (1873-1958) был одним из основоположников аналитической философии, чья традиция стала доминировать в англоязычном мире. Когда индийский философ Су¬ренд¬ра¬натх Дасгупта прочитал доклад об эпистемологии веданты на заседании Аристотелевского общества в Лондоне, Мур сделал одно-единственное замечание: «Считаю в корне неверным все, о чем говорит Дасгупта». Сидевшие в зале британские философы покатились со смеху от сокрушительного «аргумента» Мура против данной философской системы Индии.

Можно было проигнорировать это как шутку между коллегами, но нам следует помнить, что на тот момент индийская философия уже утратила свой прежний статус. Исключительный эффект шутки Мура схож с современными сексистскими шутками в профессиональных кругах.

А случай Юджина Сан Парка демонстрирует узколобость всех интеллектуальных потомков Мура. Будучи студентом кафедры философии в одном из университетов Среднего Запада США, Сан Парк потворствовал более разноплановому подходу к философии, выступая в поддержку найма преподавателей, специализирующихся на китайской или любой другой редкой философии. Он заявляет, что «неоднократно сталкивался с невежеством, а порой и с тонко завуалированным расизмом».

Один из преподавателей сказал ему: «Это та интеллектуальная традиция, в рамках которой мы работаем. Не нравится — вас никто не держит». А при попытке сослаться в собственной диссертации на незападную философию, Сан Парку посоветовали «перевестись на факультет религиоведения или любой другой факультет, где поощряются этнографические исследования».

В конце концов, Сан Парк вышел из программы докторантуры и стал кинорежиссером. Сколько других студентов — особенно тех, что могли бы привнести больше разнообразия своей профессии — были вынуждены сойти с дистанции в самом начале или чуть позже, поскольку философия стала не иначе чем святилищем достижений белых мужчин?

Некоторые философы могут (нехотя) признавать факт наличия философии в Китае или Индии, но с оговоркой, что с европейской они не идут ни в какое сравнение. Большинство современных западных интеллектуалов увиливают от разговоров на данную тему. Покойный судья Антонин Скалия был исключением, рассказав однажды в интервью о том, что на самом деле на уме у многих людей. Он назвал учение Конфуция «мистическими афоризмами китайского печенья с предсказаниями».

Всем, кто утверждает, что философии вне англо-европейской традиции нет, или признает ее наличие, но считает не особенно значимой, я задаю следующие вопросы. Почему вы думаете, что доводы моистов в вопросе оправдания правительственной власти не являются философией? Как вы понимаете прием Мэн-цзы по доведению до абсурда утверждения о том, что человеческая природа сводится к желанию есть и заниматься сексом? Почему вы игнорируете приведенную в «Чжуан-цзы» версию безграничного спора о скептицизме? Что вы думаете о сформулированном в трактате «Хань-Фэй-цзы» аргументе относительно необходимости создания таких политических институтов, которые не зависели бы от добродетели политических представителей? Что вы думаете о суждении (Гуйфэна) Цзун-ми относительно обязательности психического отражения реальности, ввиду необъяснимости возникновения сознания из не являющейся сознательной материи? Почему вы считаете «Диалоги Платона» философскими, но игнорируете при этом диалог Фацзана, в котором он отстаивает и отвечает на возражения против заявлений о том, что людей определяет их отношение к другим? Что вы думаете о рассуждениях Вана Янмина относительно невозможности познать, что правильно, а что — нет? Считаете ли вы убедительным стремление Дай Чжэня создать естественную основу для этики в рамках возможности обобщения наших естественных мотивов? Что вы думаете о критике Канта со стороны Моу Цзунсаня или утверждениях Лю Шаоци о несогласованности марксизма в случае отсутствия в нем теории индивидуальной этической трансформации? Какую формулировку суждений о равенстве женщин вы предпочитаете: данную Вималакирти-сутра, приверженцем неоконфуцианской традиции Ли Чжи или марксистом Ли Дачжао? 

Разумеется, те, кто считают китайскую философию иррациональной, никогда и не слышали ни об одной из этих идей, поскольку не утруждают себя знакомством с китайской философией и невежественно игнорируют ее.

Печальная реальность заключается в том, что суждения Канта, Хайдеггера, Деррида, Мура, Скалия и профессоров, с которыми столкнулся Сан Парк, являются проявлениями того, что Эдвард Саид окрестил «ориентализмом» в своей одноименной книге 1979 года: мнения о единообразии всего, что находится между Египтом и Японией и противопоставления этого западной идеологии: «Восточный человек иррационален, развращен, ребячлив, он «другой», тогда как европеец рационален, добродетелен, зрел, «нормален». Находящимся под влиянием ориентализма нет необходимости читать китайские (или другие неевропейские) трактаты и серьезно относиться к приводящимся в них суждениям: «„Восточные люди" для всякой практической нужды были платонической сущностью, которую любой ориенталист (или восточный правитель) мог исследовать, понять и предъявить». И эта сущность гарантирует, что идеи китайских, индийских, ближневосточных или других неевропейских мыслителей являются в лучшем случае странными, а в худшем — бессмысленными.

Читатели данной статьи могут оказаться разочарованы тем, что в своих примерах (как положительных, так и отрицательных) я делаю акцент именно на китайской философии. Причина проста: ее я знаю лучше любой другой незападной традиции. Быть сторонником изучения большего количества философских направлений вне англо-европейской тенденции не означает призывать к тому, чтобы в равной степени овладеть каждым из них. Однако не следует забывать, что китайская традиция является лишь одной из игнорируемых (по большей части) философий, включая африканскую, индийскую и философию коренных американцев. Я хоть и не обладаю экспертными знаниями ни в одном из данных направлений, но знаю о них достаточно, чтобы признать их право на распространение своих идей.

Просто прочтите «Очерк об африканской философской мысли» (1987) Кваме Гиеки, работу Квази Виреду «Философия и африканская культура» (1980), «Философию в классической Индии» (2001) Джонардона Ганери, книгу Марка Сидеритса «Буддизм как философия» (2007), «Философию ацтеков» (2014) Джеймса Маффи или сочинения Кайла Уайта из Мичиганского государственного университета. Основными кафедрами игнорируются также многие формы философии, имеющие глубокую зависимость от греко-римской традиции (а, следовательно, их без труда можно включить в учебную программу), включая афроамериканскую, христианскую, феминистскую, исламскую, еврейскую, латиноамериканскую и философию ЛГБТИ. 

Изучение любого из этих направлений в рамках учебной программы стало бы положительным шагом на пути к большему многообразию.

Я не говорю, что основная англо-европейская философия плоха, а все остальные нужны и полезны. Некоторые люди поддаются такому культурному манихейству, но я не из их числа. Моя цель — расширить философию, устраняя барьеры, а не ограничивать ее возведением новых. Для этого нужно быть более верным идеалам, мотивирующим наилучшую философию в каждой культуре. Когда древнего философа Диогена спросили, откуда он прибыл, он гордо назвал себя гражданином мира. 

Современная западная философия это ощущение утратила. Для интеллектуального роста, привлечения как можно более разнообразного студенческого контингента и сохранения культурной значимости философия должна вернуться к первоначальным идеалам, свободным от национальных предрассудков.

Брайан Ван Норден — профессор философии нью-йоркского колледжа Вассара и приглашенный профессор Уханьского университета в Китае. Его последняя книга называется «Возврат философии. Мультикультурный манифест» (2017), предисловие написано Джеем Гарфилдом.

Автор: Брайан Ван Норден (Bryan Van Norden)