Почему душевная еда успокаивает душу?

Авторы недавно проведенного исследования прослеживают связь между вкусом еды, ностальгией и одиночеством.

Когда в 1997 году в Оксфордском толковом словаре английского языка (Oxford English Dictionary) появилась новая статья «душевная еда», в ней была ссылка на статью в журнале Washington Post о блюдах из кухни южных штатов, где впервые упоминалось это понятие: «Наряду с кукурузной кашей, одним из вариантов душевной еды на юге считается черноглазая фасоль». Однако авторы словаря ошиблись («Я на самом деле не верю, что придумал это слово», — признался в 2013 году автор журнальной статьи, но с [1977] — если не раньше — это было одним из моих самых любимых описаний еды»). Фраза «душевная еда» использовалась еще где-то в 1966 году, когда в Palm Beach Post была напечатана статья об ожирении: «Взрослые, находясь в состоянии сильного эмоционального стресса, начинают есть то, что можно назвать “душевной едой” — еду, которая ассоциируется с беззаботным детством, например, яйца пашот, которые всегда готовила мама, или знаменитый мамин куриный супчик», — писал автор статьи под названием «Возможно, что грустные дети переедают». Хотя, независимо от того, когда люди нашли подходящее слово для описания такой еды, само это понятие возраста не имеет. Грустный ребенок может переедать. Или скажем иначе — некоторые виды еды помимо калорий обещают еще и утешение. Но, что еще более непонятно, на самом ли деле душевная еда приносит это обещанное утешение. Что это за чувство — ощущение, что на душе полегчало, или же это обычный «коматоз», который наступает после тарелки макарон с сыром? Как утверждает доцент кафедры психологии Университета штата Нью-Йорк в Буффало Шира Гэбриел (Shira Gabriel), чтобы понять это, лучше всего отвлечься от самой еды и сосредоточиться на чем-то другом. В исследовании, проведенном Гэбриел, понятие «душевная еда» имеет более широкое значение — это нечто такое, к чему прибегает человек, чтобы вернуть душевный комфорт. Но в США с этим понятием ассоциируется с особенными распространенными видами еды: мороженым, картофельным пюре, картошкой-фри и другими простыми незатейливыми блюдами или тем, чем люди обычно перекусывают. Когда героиня сериала чем-то опечалена, она обычно заедает тоску мороженым. А в 1970-х, когда день не задавался у жителя какого-нибудь южного штата, он улучшал себе настроение кукурузной кашей. Но те, кто приравнивают «душевную еду» просто к калорийной еде, совершенно не понимают главного — откуда исходит успокоение, говорит Гэбриел. «Когда мы думаем о чем-то вроде душевной еды, мы обычно имеем в виду еду, которая дает нам калории или согревает, или вызывает чувство благополучия и спокойствия, — объясняет она. — Но при этом мы не думаем, что душевная еда имеет в себе и некую социальную составляющую». В научной статье, опубликованной в журнале Appetite, Гэбриел с коллегами из университета в Буффало и Южного университета провели два эксперимента, чтобы выяснить, в чем же состоит эта некая социальная составляющая. В первом эксперименте добровольцы выбирали описание, наиболее соответствующее их типу привязанности (в приблизительном переводе с языка психологии «тип привязанности» означает способность создавать прочные, здоровые эмоциональные связи — черта характера, которая обычно формируется в раннем возрасте с участием родителей. Люди с надежной привязанностью могут легко создавать такие связи и, как правило, воспринимают свои взаимоотношения с другими людьми позитивно. У людей с ненадежной привязанностью эти способности выражены меньше). Половину этих добровольцев затем попросили вспомнить какую-нибудь драку с кем-то из близких. Когда участникам эксперимента дали картофельные чипсы, те, кого просили вспомнить драку, сочли чипсы более вкусными — но, как заметили ученые, это были представители группы с надежными привязанностями. А в другой группе добровольцев с ненадежными привязанностями те, кто вспоминал о драках, и те, кого такой просьбой не расстраивали, восприняли жареный картофель одинаково. Во время второго эксперимента были получены подобные результаты: сначала участники ответили на вопросы анкеты и указали свой тип привязанности. Потом они в течение двух недель вели дневники, в которых отслеживалась связь настроений и еды. В дневниках они указывали количество съеденной еды, ели ли они то, что, на их взгляд, является душевной едой, а также испытывали ли они чувство одиночества. Измеряя количество съеденной еды с учетом указанного участниками уровня одиночества, авторы исследования пришли к выводу, что люди с надежными эмоциональными связями, чувствуя себя одиноко, чаще других тянутся к душевной еде. Результаты обоих экспериментов, по мнению Гэбриел и ее коллег, позволяют сделать один и тот же вывод: действенность душевной еды, по всей видимости, обусловлена, главным образом, теми ассоциациями, которые она вызывает в голове человека. Люди с тесными и позитивными семейными связями в моменты грусти чаще тянутся к тому, что напоминает им об этих семейных отношениях. И зачастую эти «напоминающие» предметы имеют вид чего-нибудь съедобного. Бутерброд с сыром, запеченный в микроволновке, и сам по себе может быть сочной расплавленной вкуснятиной, но он станет еще более желанным, если он вызывает воспоминания о счастливом детстве. В аналогичном исследовании, поведенном в 2011 году, ученые получили такие же результаты, исследовав в качестве душевной еды куриный суп, который часто ассоциируется с ощущением заботы. Чем прочнее были эмоциональные семейные связи у участников эксперимента, тем более вкусным казался им куриный суп. «Я склонна рассматривать это явление как классический условный рефлекс, — объясняет Гэбриел. — Если вы — маленький ребенок, и те люди, которые всегда о вас заботятся, дают вам определенную пищу, то потом эта пища начинает у вас ассоциироваться с ощущением, возникающим, когда о вас заботятся. Позже, когда вы становитесь взрослым, достаточно лишь этой еды, чтобы у вас появились чувство причастности. Правда, если вы ребенок, то эти воспоминания наполнены желанием и предвкушением, …. а потом, когда человек вырастает и ест эту еду, чувство удовольствия проявляется уже не так сильно. Еще в одном из недавних исследований для изучения феномена душевной еды была использована другая методика. В научной статье, опубликованной в прошлом году в журнале Health Psychology, ученые описали эксперимент, в ходе которого у участников искусственно вызывали плохое настроение, показывая им грустные эпизоды из фильмов. После этого им давали еду — заранее указанную участниками душевную еду, еду, которая просто нравилась участникам, нейтральную еду вроде сладких батончиков — или же не давали еды вообще. Ученые обнаружили, что душевная еда способствовала улучшению настроения участников. Но настроение улучшалось и от другой еды и даже без всякой еды. Ученые пришли к выводу, что люди способны брать себя в руки и восстанавливаться в любом случае — с помощью еды или без нее. Следовательно, «душевная еда» — это всего лишь отговорка, повод позволить себе удовольствие и съесть то, что любишь еще с самого детства. «Среди людей бытует мнение, что высококалорийная еда помогает справиться с плохим настроением — написала в своей статье в New York Times специалист по вопросам избыточного веса из Университета Дьюка Келли Браунелл (Kelly Brownell), комментируя статью в Health Psychology. — Но добавление к названию этой еды слова «душевная» подразумевает наличие связи между «душевностью» и «едой», которой может и не быть. О чем в некотором смысле говорят и авторы статьи, опубликованной в Appetite. Еду, по словам Гэбриел, можно в принципе заменить чем угодно, что вызывает такое же чувство расслабленной теплоты и всеобщей любви — например, перечитать любимую книгу, посмотреть любимую передачу. «Мы склонны воспринимать желание чувствовать причастность как одно из основных желаний человека. Таким образом, мы отождествляем это желание с другими потребностями человека — необходимостью в еде или воде, — говорит Гэбриел. — Когда это желание не удовлетворено, человек стремится его удовлетворить — примерно так же, как голодный или испытывающий жажду человек тянется к еде. Поэтому когда вы испытываете одиночество, или чувствуете, что вас отвергли, вы психологически стараетесь найти что-то, что поможет вам ощутить причастность, близость с людьми. В некоторых случаях это достигается с помощью еды. А иногда другим способом». В прошлом году моя коллега Джули Бек (Julie Beck) заметила: «Представляется вполне возможным, что любой процесс приема пищи имеет эмоциональную окраску». Но здесь возможно и другое: не исключено, что любой процесс эмоционального приема пищи имеет в себе и социальную составляющую — особенно тогда, когда мы едим в одиночестве».