Фантасты о еде

Почти в самом начале фильма «Безумный Макс-2: Воин дороги» (Road Warrior) есть сцена, в которой персонаж Мела Гибсона ест собачий корм. Это отличный момент, чудесный момент, абсолютно определяющий момент – пауза в постапокалиптическом крутом боевике, в которой сценаристы в одной длинной сцене без слов показали нам все, что мы хотели знать о гибсоновском Максе Рокатанском. И сцена эта, которую я смотрел давным-давно (наверное, в слишком юном возрасте) одним субботним вечером, не выходя из автомобиля, в какой-то киношке на открытом воздухе, перевернула всю мою жизнь.  

Макс сидит рядом со своей дворнягой и пленным пилотом одноместного вертолета, медленно открывая банку собачьего корма «Dinki-Di». И скрежет, издаваемый консервным ножом, когда он врезается в металл, звучит так заманчиво! На звук просыпается собака и, не отрывая глаз, с восхищением смотрит на банку. В это момент ты думаешь: «Вот здорово! Сейчас он даст поесть этой милой лохматой и потрепанной жизнью псине…». Но камера переходит на оголодавшего пилота вертолета, который буквально облизывается в предвкушении еды. Затем в кадре мы опять видим Макса, который вынимает из кармана своей черной кожаной куртки вилку, достает ею из банки большущий комок сочного собачьего корма и отправляет его себе в рот.   Резкая смена кадра: Дом в пригороде, кухня, где-то 1980-е годы, день – я сижу, а надо мной стоит обалдевшая мама и отчитывает меня, говоря, что ей теперь все понятно, из-за чего у меня болит живот, и чего это я выдумал и, вообще, что это такое - есть собачий корм.   В том своем эксперименте с постапокалиптической кулинарией я выжил более-менее без потерь, но ту сцену из кино я забыть уже не мог. Тот собачий обед в мире Макса, был точным олицетворением выдуманной вселенной, оставшейся практически без всех основных ресурсов. И в том, как Макс так запросто и с удовольствием уплетает свой собачий корм, виден не только уцелевший и оставшийся в живых человек, (который с удовольствием поедает собачий корм), но и человек, который, коротая вечера на опустевшей планете, очевидно, ел всякую дрянь и похуже и не так досыта. Вот такая история о голоде и отчаянии, подробнейшим образом и точно описанная лишь с помощью таких средств, как голодный взгляд, вилка и банка собачьих консервов.       И, видимо, нет ничего удивительного в том, что когда мальчишка, который под впечатлением тоже съел собачий корм, вырос и стал профессиональным писателем – теперь он пишет о еде, а в свободное время еще и научно-фантастические романы. В моем новом романе «Маленькая частная война» (A Private Little War) думы о еде никогда не покидают героев, легионеров-пилотов бипланов из компании Flyboy Incorporated. Эти мужчины и женщины находятся на расстоянии сотен световых лет от родного дома на чужой планете, где вот уже два года пытаются сражаться в почти безнадежной войне с врагами, которых им быстро не победить. Они страдают от одиночества и усталости, хотят есть, вымотаны, а в некоторых ситуациях доходят и до нервного срыва. И все они испытывают непрерывное чувство сильного голода – им хочется настоящей знакомой еды, а еще того удовольствия, которое эта еда доставляет. В результате они постоянно ведут многосерийные пафосные разговоры о каких-нибудь простеньких тостах, о которых вы и не стали бы вспоминать, пока не поняли бы, что тостов этих вам уже никогда не видать.   Признаюсь, что как человек, пишущий о еде и повернутый на научной фантастике, я совершенно теряю объективность и становлюсь пристрастным, когда в своих произведениях говорю о чем-то съедобном. А как читателю мне кажется подозрительным, если в литературных текстах отсутствует описание еды – почему это солдаты в книгах Роберта Хайнлайна вроде как никогда и не едят? (Robert Heinlein – один из величайших писателей-фантастов США – прим. перев.). Как писатель я не могу даже представить, как некоторые собратья по перу пренебрегают такими мощнейшими литературными средствами, как описание еды.   Я по-прежнему пью китайское пиво Tsing Tao потому, что именно название этой марки было написано на этнических пепельницах в книге Уильяма Гибсона «Нейромант» (William Gibson, Neuromancer). В начале «Заводного апельсина» в баре «Коровье молоко» мы знакомимся с Алексом Деларджем (Alex Delarge), который держит в руках стакан с молоком – самым основным продуктом питания. И на какой-то миг среди всех этих наркотиков, насилия, непотребного языка и сленга нам напоминают – неожиданно и наглядно, что Алекс всего лишь ребенок. В книге «Дорога» Кормака Маккарти (Cormac McCarthy, The Road) есть душераздирающий эпизод, в котором Отец (Man) отдает Сыну (Boy) последнюю во Вселенной банку Кока-Колы. На фоне их повседневных забот, связанных с тем, чего бы поесть, хватит ли оставшейся еды, разыгрываются ужасающие сцены каннибализма, настоящего измождения и голода, поэтому эпизод, в котором они находят бомбоубежище, полки в котором забиты едой, консервированными фруктами и шоколадом, читатель ощущает практически с настоящим облегчением.   Еда может (и должна) быть мощным «заземляющим» элементом научной фантастики. Это тот крюк, за который читатель может ухватиться, когда весь мир вокруг него заполнен космическими кораблями, инопланетянами, кишит динозаврами и мерзкими суперинтеллектуалами, жаждущими власти. Потому, что еда это всем нам знакомая вещь, это то, чем мы занимаемся каждый день. Это то, что мы совершили в нашей неоднозначной истории. Это то, что мы все будем делать до тех пор, пока не превратимся в заспиртованные мозги или гигантских роботов или что-нибудь еще.   Еда может (и должна) служить характеристикой мира вокруг и населяющих его людей, описывать отношения, связи и власть. В конце концов, еда должна быть просто поводом для перерыва во время происходящих вокруг лихо закрученных событий и возможностью реализовать второе по значимости стремление в жизни человека: разделить с кем-то трапезу. Более того, еда – ее добывание, приготовление, поедание и угощение ею других – это то, что не претерпело существенных изменений с тех пор, когда был придуман рот. А значит, нет никаких оснований считать, что она изменится в будущем. Когда-нибудь мы сможем летать с помощью индивидуальных летательных аппаратов-рюкзаков, перемещаться в летающих автомобилях и использовать виброускорители. Мы сможем обеспечивать связь невиданными способами, на любых частотах и в любых форматах. Мы будем жить вечно и дышать инертными газами, мы сможем наблюдать восходы других светил над горизонтами других планет. Но когда всему придет конец, мы пообедаем, как делали это всегда – кто-то посытнее, а кто-то поскромнее, кто-то в кругу близких, а кто-то в одиночку.     Будущее без еды кажется мне холодным, стерильным и пресным. И если в те далекие времена нашего будущего у человека пропадет аппетит, это будет означать самое худшее. Поэтому я никогда не верил тем, кто предсказывает еду в таблетках. Поэтому я до сих пор нет-нет, да и заглядываюсь с вожделением на банки с собачьими консервами, стоящими на полках бакалейных отделов.       Я не хочу жить в будущем, в котором мы будем питаться лазерами. Конечно же, если не случится так, что во вселенной останется один-единственный чизбургер или одна-единственная тарелка с такос, а рядом окажется красивая девушка, которую захочется угостить.