Сохраняйте осколки старого мира, чтобы благодарные потомки сохранили следы мира нашего

Печально это или нет, но с каждым днем старый мир все больше отдаляется от мира современного и волна времени вымывает его последние островки. Под старым миром я, конечно же, не подразумеваю советское прошлое. Речь идет не о социальных изменениях, а о временных. Я говорю о том мире, когда наши отцы были детьми, а деды были молоды.

В детстве я часто натыкался на еще полнокровные следы это мира, просто тогда я не знал, что именно вижу перед собой. Старый мир околачивался в небольших рюмочных, расположенных в домах, которые уже давно снесли. Он играл в городки на специальной городошной площадке в парке. Он демонстрировал вывеску малюсенького ателье по изготовлению головных уборов с изображением военной фуражки и цивильной кепки (само по себе ателье — явный пришелец старого мира; кому сейчас придет в голову шить на заказ шляпу?). Он что-то деловито чинил во все возможных мастерских — по заточке режущего инструмента, заправке сифонов, подкачке велосипедных шин, ремонту часов и швейных машин. Инструмент, которым орудовал этот мир, выглядел так, как будто он никогда новым и не был — тяжелый, основательный, не раз сослуживший службу. Рукоятки у отверток, стамесок, шил и пр. не бывали пластмассовыми — только дерево, потемневшее от времени. Обычно любой предмет помимо своей основной функции мог выполнять и какую-то побочную. Например, плоскогубцы были так тяжелы, что ими можно было еще и забивать гвозди. Пожилые люди даже называли этот инструмент по особому — с ударением на «у», инструмент. Любое время наиболее отчетливо отпечатывается в вещах, которые были в ходу в этот период. Вещи старого мира были очень специфичны — это были сплошь предметы, которые предназначались для какой-либо работы: двуручные пилы; здоровенные портняжные ножницы; складные деревянные метры; химические карандаши, чтобы ставить отметку, где отпилить; кухонные скалки, ступки и пестики, которыми раскатывали тесто, толкли картошку для пюре и давили мак для кутьи; гвозди всевозможных размеров, ручные насосы, лампы, которые непрестанно надо было ставить взамен перегоревших в ламповый телевизор; катушки с суровой нитью; мотки проволоки; ершики для мытья бутылок, которые потом сдавались в пункт приема стеклотары; лопаты штыковые для вскапывания земли; лопаты совковые для уборки снега; секаторы, клещи, гвоздодеры и пр., и пр., и пр.

Вещей, которые предназначались для досуга, было гораздо меньше. Пузатенькие бочонки для игры в лото; жутко гудевшие трансформаторы, без которых изображение на телеэкране рябило и шло полосами; бамбуковые удочки; костяшки домино (с ударением на первое «о») и разнообразная тара — граненые стаканы, стопки, полуштофчики и тому подобное. Но самое интересное, что посреди вещей старого мира иногда всплывали пришельцы из времен еще более давних — из мира прадедов и прапрадедов. Это могла быть монетка с двуглавым орлом, на которую случайно натыкался, вывалив из металлической банки гору гвоздиков, винтиков и шурупчиков; пожелтевший газетный листок с ятями на дне ящика стола; с удивлением обнаруженное на подставке статуэтки какого-нибудь пастушка клеймо «Императорский завод»

От прадедовского мира не осталось уже ничего. Остатки дедовского еще случайно могут попасться на глаза. Это может быть деревянная покосившаяся будка вахтера на задворках какого-нибудь завода, еще сохраняющая признаки того, что в свое время была выкрашена в защитный цвет. Или крохотная мастерская по заправке зажигалок (кто их сейчас вообще заправляет да еще и в мастеркой?). Или... хм, даже не знаю, что и назвать. Пусть это будут шпалы. Старые деревянные прокопченные шпалы, на каком-нибудь тупиковом участке дороги, где уже почти не ходят поезда. Ну и, конечно же, старые вещи.

Я люблю старые вещи, которые не представляют никакой ценности, давно уже отслужили свое и лежат где-нибудь в кладовой без всякого толку. Их возраст еще недостаточно почтенен, чтобы сделать их предметом коллекционирования, но уже вполне пригоден, чтобы нести на себе отпечаток ушедшего времени. Почему-то будучи выставленными на барахолку, они сразу теряют индивидуальность и превращаются в обезличенный хлам. А вот бережно сохраняемые, становятся своеобразными артефактами времени. В нашей культуре не принято ценить что-либо старое — старые дома, старых людей, тем более, старые вещи. Но пора и пытаться сломать эту традицию. Сохранять старые дома, увы, вне моей компетенции, а потому закончу лишь призывом в духе довоенной агитации: «Граждане! Сохраняйте осколки старого мира, чтобы благодарные потомки сохранили следы мира нашего».